Теория постмодернизма. «Постмодернизм»: может ли современная ситуация быть описана термином «постмодерн»? Социально-экономические аспекты постмодернизма

Классическая теория с её линейным детерминизмом, по мнению постмодернистов, не в состоянии объяснить реалии XX-XXI вв. Социальные реалии, идущие на смену эпохи модерна принято обозначать постмодерн. Теории постмодерна имеют специфический теоретико-методологический инструментарий, включающий и синергетические и постструктуралистские методы.

Постомодерн и потребность нового социологического знания. Постмодерн представляет собой эпоху в развитии человечества, для которой характерно качественное увеличение неопределенности весьма многих социальных реалий . Становятся очевидными проявления, связанные со случайностью, многовариантностью и альтернативностью. Как же исследовать эти новые реалии с собственно социологических позиций?

− Эра всеобъемлющих социальных теорий, которые могли бы дать ответы на иррациональные вызовы: диффузные социальные реалии , размытые
и смешанные образы и стили жизни, закончилась . Макдональдизация, как процесс распространения особых социальных практик, проникла в сферу ресторанов быстрого обслуживания, общественную жизнь, образование, медицину.

− Теории постмодерна, строго говоря, не являются собственно социологическими. Они вбирают достижения ряда дисциплин – лингвистики, антропологии, математики, особенно семиотики, включающей в себя не только язык, но и другие знаковые и символические системы. Во многих из них практически отсутствуют границы между реальностью и виртуальной реальностью, предметами и их образами, между наукой и фантастикой, детерминизмом и индетерминизмом.

− Некоторые представители постмодерна пытаются придать новое звучание и толкование мифам, мистическим и религиозным обрядам, считая, что сегодня они выступают в качестве новых нормативных регуляторов социальных практик людей.

− Одни постмодернисты считают, что общество радикально изменилось. Другие, что постмодерн сосуществует с модерном.

Зигмунт Бауман (1925). Социология постмодерна. Постмодернистская ментальность. Для З. Баумана постмодерн сводится к различию ментальности модерна и постмодерна .Некоторые признаки постмодерна:

− плюрализм культур: распросраняющихся на традиции, идеологии, формы жизни.

− постоянно происходящие изменения;

− отсутствие каких-либо властных универсалий;

− доминирование средств массовой информации и их продуктов;

− отсутствие основной реальности, ибо все, в конечном счете, представляет собой символы.

Особенно «размывается» нормативность в сфере морали, которая становится амбивалентной и крайне противоречивой. По Бауману, мораль постмодернистского общества выглядит так:

1) Люди морально амбивалентны ;

2) Моральные явления не отличаются моральностью и устойчивостью .

3) Моральные конфликты не могут быть разрешены в силу отсутствия устойчивых моральных принципов.

4) Нет такого явления как универсальная, общая для всех мораль .

5) Соответственно, нет рационального порядка , ибо нет механизма морального контроля.

6) Но мораль не исчезает вообще . Она трансформируется в этическую систему, касающуюся межличностного взаимодействия. Особую значимость приобретает быть для другого .

7) Люди обречены на жизнь с неразрешимыми моральными дилеммами.

Постмодернисткая ментальность позволяет индивидам выйти за пределы влияния социальных структур. Это условие реализации их интеллектуального потенциала независимо от происхождения. Ментальность постмодернистов не нацелена на поиск окончательных истин. Скорее, постмодернисты стремятся к утверждению нового стандарта истины , предполагающего её относительность. З. Бауман показывает краткосрочность ментальности взамен долгосрочной на примере сексуальности и труда.

Постмодернисты не чураются иррациональных понятий, толерантно относятся к мистике.

Наряду со стремлением уничтожить классический логоцентризм постмодернисты требуют разрушить контроль общества: З. Бауман усиливает акценты: «Модерн был долгим маршем в тюрьму: (Гитлер, Сталин, Мао)».

В работе «Законодатели и интерпретаторы: о модерне, постмодерне
и интеллектуалах» З. Бауман отмечает: «Законодателями» − модернистов были авторитарные суждения : вера в правильность и обязательность ; интеллектуалы имеют больший доступ к знанию в сравнении с остальными. Считается, что продукция интеллектуалов имеет универсальную валидность; интеллектуалы имеют право выносить заключения о значимости локальных идей, их моральной ценности.

«Интерпретаторы» – интеллектуалы с постмодернистской ментальностью. Они переводят идеи одного сообщества для другого. Их цель не обеспечить «лучшие идеи», а обеспечить лучшую коммуникацию между автономными сообществами, предотвратить искажение в процессе коммуникации.

a. Амбивалентность как естественное положение вещей. Это мышление толерантно , т.к. принимает различие как данность.

ß. Акцент в предмете социологии смещается к искусству интерпретации . По мнению З. Баумана, полипарадигмальная сущность социологии должна сохраняться, но преобразоваться на мирное сосуществование теорий, так, чтобы каждая из них могла дополнять полученные результаты всех других теорий.

Социология постмодерна включает, по Бауману:

1. Изучение агентов, стремящихся преодолеть централизованный контроль.

2. Она исследует хаотическое пространство и хаотическую неопределенность, состояние беспокойства, в котором оказываются интерпретаторы интеллектуалы.

3. Предмет постмодерной социологии – сложная непредсказуемая система – потребительское общество.

4. Как обрести избранную идентичность, и заставить оппонентов сделать другой выбор, если ранее избранная идентичность потеряла ценность.

5. Она изучает то, как люди относятся к своему телу, имея в виду не воздействие внешних институтов, так и внутреннее выражение свободы.

6. Связь и распады связей агентов. Выборы, объединения, о чем свидетельствуют символические признаки , которые и могут быть предметом изучения.

7. Исследуются символические признаки в условиях неопределенности и определенности.

8. Значимость знания, обеспечивающего доступ к жизненным ресурсам.

9. Соотношение между свободой и безопасностью, террор полной свободы, жизнь в условиях риска. Человек сам должен платить
за риски, на которые он идет.

Жан Бодрийяр (1929). Создание «антисоциальной» теории. Конец социального понимается, как растворение класса, этноса в недифференцированной массе, которая мыслится как статистическая категория , а не социальная общность. В таком понимании социальное отмирает. А если социальное отмирает, то с ним исчезает и классическая социология , предметом которой как раз и является социальное. Тогда возникает потребность в новом типе теоретизирования об окружающем мире. И Бодрийяр предпринимает такую попытку создания принципиально новой теории об обществе.

Свою теорию Бодрийяр ассоциирует с «патофизикой» − «наукой воображаемых решений», заявляя, что это единственный путь отражения реальности, в которой сегодня оказалось человечество. Не случайно многие социологи относят работы Бодрийяра к научной социологической фантастике , в которой нарочито утрируются реальные тенденции и при этом исследуется, каким может быть будущее, если люди не вмешаются в нынешний ход жизненных процессов. Причем Бодрийяр дает новую, неординарную трактовку старых понятий, в которые вкладывается новый смысл, например «масса», с помощью афоризмов и даже стихов, анекдотов. Такова форма теории постмодерна, таков её научный инструментарий.

Потребительское общество. Бодрийяр в свое время увлекался работами К. Маркса. Однако в отличие от многих марксистов он сделал упор на исследовании не производства, а потребления, особенностей его проявления в Америке. В работе «Америка» он отмечает, что американское общество представляет собой модель потребительского общества, на которое будут ориентироваться европейские страны. Однако Америка превращается в социальную пустыню, в мир китча, в котором исчезают эстетические и высокие ценности.

У структуралистов Бодрийяр взял идею потребительства товаров через призму кода сигнификации (смысла), осуществляющего контроль, как над предметами, так и индивидами общества. Предметы потребления являются частью знаковой системы. Поэтому можно утверждать, что когда люди потребляют предметы, они потребляют и знаки. То, что мы потребляем, зачастую не является предметами в собственном смысле слова, а лишь знаками . «Потребление…− пишет Бодрийяр, − является систематическим актом манипуляции знаками… чтобы стать предметом потребления, предмет изначально должен стать знаком». На основе этого суждения социологом делается далеко идущий вывод, подтверждающий постулат о «конце социального»: люди перестают различаться по социальному происхождению или положению . Основой их дифференциации становятся потребляемые ими знаки . Более того, через потребление конкретных знаков, мы уподобляемся тем, кто потребляет сходные знаки, и, напротив, становится отличным от тех людей, кто данные знаки не потребляет.

Причем именно код контролирует , какие предметы и услуги люди потребляют. Индивид может захотеть лишь то, что потребляет группа, точнее то, что диктует характерный для данной группы код сигнификации . Они не свободны в потреблении, код сигнификации ограничивает их свободу. Обеспеченные пенсионеры западных стран в зимний период в течение нескольких месяцев отдыхают в теплых экзотических местах (в этот период услуги значительно дешевле), но русских пенсионеров там нет.

До сих пор потребности были связаны с определенными отношениями через предметы потребления. Бодрийяр осуществляет деконструкцию этих отношений в фукоистском духе и приходит к выводу о том, что в обществе постмодерна люди не покупают то, в чем нуждаются, скорее код контролирует и принуждает их делать те или иные покупки. Предметы утрачивают функцию полезности. Потребительская стоимость заменяется символической стоимостью : индивиды начинают потреблять товары, потому что они являются символами престижа, власти, благополучия. Эти символы не столько удовлетворяют конкретные потребности, сколько служат дифференционными знаками, свидетельствующими о принадлежности к конкретной группе ровней. Так, постепенно из потребляемых символов складывается «язык», позволяющий значимо общаться с окружающими: потребляемые товары могут красноречиво «рассказать» практически все об их владельцах, принадлежащих к определенной «потребительской массе» .

Символический обмен. В потребительском обществе нет таких символов , которые бы не были товаром. По мнению Бодрийяра символический обмен становится основополагающей универсалией современного потребительского общества. Здесь он полностью отходит от Маркса, который акцент делал на экономическом обмене . Бодрийяр обосновывает новое трехстадийное видение истории человеческой цивилизации: на архаическом и феодальном этапе обменивается только прибавочный материальный продукт. На второй – капиталистической – обменивались все товары промышленного производства. На третьей, нынешней, утверждается и господствует символический обмен. Символический обмен не предполагает прямой обмен товаров; взаимодействие обменивающихся практически ничем не ограничено; и главное – по сути, он является скорее разрушительным, чем созидательным. Причем разрушается и то, против чего были направлены традиционные социальные движения. Отношениям «капиталист – рабочий» на смену приходят отношения «террорист – заложник». Все мы в цикле символического обмена (взятия и возврата) можем потенциально выступать и террористами, и заложниками. Происходит отмирание социальных правил, регулировавших человеческие отношения, наступают антирационалистические патологии: отмирание и марксового отчуждения и дюркгеймовской аномии, новые отношения – за их пределами. Но, уж таковы они есть. Разрывается связь поколений. Пожилых людей направляют, хотя и в комфортабельные, но сегрегированные дома престарелых.

Главным разрушителем является не революция и социальная сила,
а контроль со стороны кода сигнификации . Сила его эффективности оказалась куда большей, чем сила ранее известных социальных движений. Но сам код также контролируется и, прежде всего средствами массовой информации. Причем современные СМИ практически тотально манипулируют кодом . Это проявляется в том, что символы, имеющие концентрированное выражение в коде, становятся абсолютно индетерминированы, относительны от реалий окружающего мира . В итоге разрушается и отмирает связь между символами и реальностью . Обмен между символами происходит относительно друг друга, но не между символами и реальностью . За символами не стоит ничего конкретного. Так стирается грань между реальностью и вымыслом, между истиной и заблуждением. Реальность и истина, как считает Бодрийяр, просто перестают существовать.

Гиперреальность. Символический обмен приводит к утверждению «гиперреальности». Под гиперреальностью Бодрийяр понимает симуляции чего-либо . Гиперреальность более реальна, чем реальность, более правдива, чем истина, более очаровательна, чем само очарование. В качестве примера гиперреальности Бодрийяр приводит Диснейленд.

Превращение символов в гиперреальность, по Бодрийяру, осуществляется благодаря серии последовательных превращений символов:

1) символ отражает сущностную характеристику реальности;

2) символ маскирует и искажает сущность реальности;

3) символ уже скрывает отсутствие сущности реальности;

4) он перестает соотноситься с реальностью вообще, представляя лишь подобие или видимость чего-либо.

Гиперреальность имеет дело с фрагментами или вообще с видимостью реальности. По Бодрийяру, общественное мнение отражает не реальность, а гиперреальность. Респонденты не выражают собственное мнение. Они воспроизводят то, что ранее уже было создано в виде системы символов средствами массовой информации.

Политика, как считает Бодрийяр, тоже обретает форму гиперреальности. Партии не отстаивают и не борются за что-либо реальное. Тем не менее, они противостоят друг другу, «симулируя оппозицию».

Бюрократическая система контроля, адекватная экономическому обмену, уступает место «мягкому контролю, осуществляемому с помощью симуляций». Все социальные группы в итоге преобразуются в «единую огромную симулируемую массу».

«Революция нашего времени есть революция неопределенности».
Её результатом является то, что индивиды являются индифферентными относительно времени и пространства, политики и труда, культуры и секса (все больше людей склонны к тому, чтобы хирургически или семиотически изменить пол) и т.д.

Симулякры и симуляции современного общества. Под симулякрами Бодрийяр понимает знаки и образы, отрывающиеся по смыслу от конкретных объектов, явлений, событий, к которым они изначально относились, и тем самым выступающие как подделки, уродливые мутанты, фальсифицированные копии, не соответствующие оригиналу. «Копия копии» у Платона, многократное копирование образца в итоге приводит к утрате образа. Симулякры выступают как знаки, приобретающие автономный смысл и вообще не соотнесенные с реальностью. Симулякры широко используются в коммуникативных процессах современного общества. Они воспринимаюся людьми благодаря ассоциациям с конкретными объектами, явлениями, событиями. Иными словами, благодаря замене реального знаками реального происходит утверждение иллюзии, творчества, прекрасного, доброты.

Тип занятия – традиционная лекция.

Терминологический минимум: постмодернизм, симулякр, деперсонализация, дискурс, гиперреальность, ирреальность, семиотика, интертекстуальность.

План

1. История возникновения и философские основы теории постмодернизма в России.

2. Национальные черты русского постмодернизма.

3. Понятие симулякра и составляющие теории симулякризации в образцах русского художественного постмодерна.

Литература

Тексты для изучения

1. Ерофеев, В. Русские цветы зла / В. Ерофеев. – М. : Зебра, 2004. – 541 с.

Основная

1. Генис, А. Иван Петрович умер / А. Генис // Русская литература ХХ века в зеркале критики: хрестоматия для студ. филол. фак. высш. учеб. заведений / сост.
С. И. Тимина, М. А. Черняк, Н. Н. Кякшто. – СПб. : Филологический факультет СПбГУ – М. : Академия, 2013.

2. Лихина, Н. Е. Актуальные проблемы современной русской литературы. Постмодернизм: учеб. пособие [Электронный ресурс] / Н. Е. Лихина. – Режим доступа: http://www. gumer.info › Библиотека Гумер ›Literat/lihina

3. Прохорова, Т. Г. Постмодернизм в русской литературе [Электронный ресурс] / Т. Г. Прохорова. – Режим доступа: http://www. torrentino.com ›

4. Скоропанова, И. С. Русская постмодернистская литература [Электронный ресурс] / И. С. Скоропанова. – Режим доступа: http:// yanko.lib.ru ›

5. Эпштейн, М. Н. Постмодернизм в русской литературе / М. Н. Эпштейн. – М. : Просвещение, 2015. – 495 с.

Дополнительная

1. Затонский, Д. Постмодернизм в историческом интерьере / Д. Затонский // Вопросы литературы. – 1996. – Вып. 3. – С. 182-205.

2. Ивбулис, В. От модернизма к постмодернизму / В. Ивбулис // Вопросы литературы. – 1989. – № 9. – С. 256-261.

3. Ильин, И. Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа / И. Ильин. – М. : Наука: Флинта, 1998. – 186 с.

4. Ильин, И. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм /
И. Ильин. – М. : Изд-во МГУ, 1996. – 453 с.

5. Липовецкий, М. Н. Русский постмодернизм / М Н. Липовецкий. – Екатеринбург: Изд-во Урал. гос. пед. ун-та, 1997. – 317 с.

1. Само понятие «постмодернизм» в России поначалу применялось не к литературе, а к изобразительному искусству. Благодаря критике оно попало в прессу и другие СМИ. Оно стало чрезвычайно популярно на рубеже 1990-1991 гг., что предопределило дискуссии по поводу значения постмодернизма для развития отечественного искусства в целом.

Почти одновременно с восприятием понятия в России стали выходить переводные произведения «классиков постмодернизма»: Джойса, Эко, Зюдзкинда и др. Таким образом, осмысление нового в отечественной практике явления не только потребовало мобилизации сил литературной критики, но и предопределило теоретическое обоснование особого направления (некоторые специалисты ограничиваются рамками течения).

Вполне объяснимо, что теоретические споры относительно сущности постмодернизма и практики его функционирования в рамках отечественного художественного пространства неисчерпаемы. Приведем мнение Т. Г. Прохоровой, которая указывает на поливариантность понимания постмодернизма в России и особо подчеркивает, что «постмодернизм – это особое мировосприятие, в основе которого лежит осознание относительности всех истин, исчерпанности ресурсов разума, скептицизм, тотальный плюрализм, принципиальная установка на открытость, размывание всех границ и ограничений, отмену всех табу» .

Мы уверены, что термином «постмодернизм» характеризуется не только направление (течение) в литературе, но и та сложившаяся ситуация начала 1990-х гг. в русской литературе, когда теория познания и существующие научные концепции, ценности и истина утратили убедительность и силу.

Постмодернизм, судя по термину, считает себя правопреемником модернизма. Унаследовав от последнего стремление к изображению тонких сфер душевной организации, постмодернизм вместе с тем дистанцируется от модернизма, тем самым подчеркивая невозможность вычленения каких бы то ни было структур и иерархий.

В социальной сфере постмодернизм соответствует обществу потребления и масс-медиа. Интеллигенция уступает место интеллектуалам, представляющим собой просто лиц умственного труда. Число таких лиц возросло многократно, однако их социально-политическая и духовная роль в жизни общества стали почти незаметными. Можно сказать, что интеллектуалы наилучшим образом воплощают состояние постмодерна.

В целом мироощущение постмодерного человека можно определить как неофатализм. Его особенность состоит в том, что человек уже не воспринимает себя в качестве хозяина своей судьбы, который во всем полагается на самого себя, всем обязан самому себе.

Действительно, постмодернизм переосмыслил возможности и границы понимания человеческой индивидуальности. При таком наборе сопутствующих характеристик (нестабильность, хаос, фрагментарность, нелепость ситуаций, смещенность и наложение времени и пространства) закономерен вопрос о сущности изображаемого героя и его внешнего и внутреннего миров.

Западноевропейское искусство последних десятилетий широко исследует феномен такого «всевозможного человека» как в литературе: У.Эко («Имя Розы», «Маятник Фуко»), М. Кундера («Невыносимая легкость бытия»), П. Зюскинд («Парфюмер») и т. д., так и в смежных искусствах, например, в кинематографе: Л. Бунюэль («Этот смутный объект желаний», «Дневная красавица», «Скромное обаяние буржуазии»), Ф.Коппола («Апокалипсис сегодня») и т. д. Однако это не позволяет выявить парадигматику эволюции постмодернизма, не способствует выявлению его структурообразующей основы. А попытки систематизации привели к выявлению в направлении особых течений. Так, например, одно из них одновременно называют «чернухой», натурализмом, физиологической прозой (А. Генис), «бытовым реализмом», «шокинг-прозой с установкой на брутальность» (М. Золотоносов), метафизическим сентиментализмом (Н. Иванова), магнитофонным реализмом (М. Строева), эсхатологической, апокалипстической прозой (Е. Тоддес) и т. д. Ни одно из этих обозначений не дает возможности в полной мере определить природу творчества таких разных писателей, схожих разве только по своему мироощущению, но не по методу и творческой манере, как С. Каледин, Ф. Горенштейн, Г. Головин, Н. Садур, Н. Коляда, Вен. Ерофеев, М. Кураев.

Как следствие теоретической неаутентичности в современной литературоведческой науке для обозначения художественных явлений постмодернистской ориентации возникает масса параллельных названий.

1. На уровне определения места в цепи преемственных культур: постлитература, металитература, поставангард, трансавангард, маргинальная культура, альтернативное искусство.

2. На уровне оценки роли, которую играет это искусство в жизни общества, человека, с точки зрения социальной значимости, психологичности: контркультура, андеграунд, брутальная литература, литература эпатажа, литература в минусовой системе координат, шокинг-проза.

3. На уровне определения новаторства содержания: литература новой волны, «другая» литература.

4. На уровне определения новаторства метода, жанра, художественной формы и приемов, формалистического эксперимента и эстетического поиска: неоавангард, неоманьеризм, необарокко, неомодернизм, неонатурализм, неореализм, искусство в стиле псевдо-дзен (форма без содержания).

Приняв за основу существующие и в какой-то степени уже обозначенные исследователями типы, направления, ответвления, течения, но учитывая совокупность схожих черт на уровне метода, мироощущения, жанра, стиля, художественных признаков и приемов, попытаемся дать следующую классификацию.

1. Концептуальная литература . В ее основу положены множественность и произвольность интерпретаций объекта (реальности, человека, фактов истории и др.), трансформация архетипа, визуальная бессодержательность, образная транслитерация, разрушение литературного штампа, заимствования на уровне намеков, аллюзий, реминисценций, цитатной мозаики. В качестве предмета искусства в концептуализме может быть представлен любой объект, все, что можно интеллектуально интерпретировть. Другими словами, концептуализм – интеллектуальная интерпретация объектов, которые могут включать в сферу своих размышлений текст, физический элемент реальности, любую коммуникацию. Формальная репрезентация такого объекта, который носит название концепт, особого значения не имеет.

Представители: Д. Пригов «Махроть всея Руси»; В.Сорокин «Очередь», «Норма», «Заседание завкома», «Месяц в Дахау»; Л.Рубинштейн «Мама мыла раму»; Т. Кибиров «Когда был Ленин маленьким».

2. Бестенденциозная проза. В ее основе лежат намеренные деканонизация, десакрализация, разрушение традиционных ценностных центров, аморфность жанровой системы, активное использование приемов абсурда.

Представители: Саша Соколов «Школа для дураков», «Палисандрия»; Е. Попов «Восхождение», «Душа патриота»; Ю. Алешковский «Синенький скромный платочек», «Маскировка».

3. Эротическая проза. В качестве предмета изображения рассматриваются интимная сфера жизни человека, исследование потаенных, темных сторон природы личности. Современная эротика не утверждает идеал телесной красоты, а скорее обозначает трагедию ее утраты, искажения, деформации эротического чувства.

Представители: В.Нарбикова «Около эколо», «Видимость нас»; А.Королев «Эрон», «Ожог линзы».

4. «Брутальная» литература . Опирается в своих исканиях на декларированный антиэстетизм, разрушение нормы прекрасное – безобразное, поэтизацию зла, эстетизацию ужасного, изобилует соответствующей лексикой.

Представители: В. Ерофеев «Русская красавица», «Жизнь с идиотом»; Э. Лимонов «Это я – Эдичка!», «Палач»; Н. Коляда «Рогатка», «Нелюдимо наше море», «Мурлен Мурло».

5. Эсхатологическая (апокалиптическая) литература. Взгляд на человека и мир с точки зрения онтологического и антропологического пессимизма, трагическое мироощущение, предвестие конца, тупика, в котором оказалась человеческая цивилизация.

Представители : Ф.Горенштейн «Псалом», «Искупление»; А. Кондратов «Здравствуй, ад!»; Н. Садур «Юг», «Девочка ночью», «Ведьмины слезки».

6. Маргинальная («промежуточная словесность»).

Представители : Вен. Ерофеев «Москва-Петушки», «Вальпургиева ночь, или Шаги Командора», В. Шаров «Репетиция», «До и во время».

7. Ироническая проза. Ирония становится способом разрушения штампа на уровне идеологии, морали, философии, формой защиты человека от бесчеловечной жизни.

Представители: М. Веллер «Легенды Невского проспекта», В. Пьецух «Новая московская философия», Ю. Поляков «Козленок в молоке», А. Кабаков «Бульварный роман», «Последний герой», И. Губерман «Иерусалимские гарики», В. Вишневский «Одностишия».

Предложенная классификация носит условный характер, поскольку систематизация может быть продолжена и усовершенствована в связи с появлением нового художественного материала. Например, здесь фактически не учтены тексты В. О. Пелевина, Ю. Мамлеева и др., которые, вне всякого сомнения, должны быть отнесены к современному постмодерну.

И все-таки при видимом разнообразии и разночтении художественного материала в постмодернистских произведениях есть некоторые универсалии, которые позволяют маркировать произведения как образцы именно постмодернизма. К таковым относятся:

– полистилистика (одновременное использование несхожих между собой стилей; лексическая поливариантность, основанная на использовании широкого диапазона – от табуированной лексики до расхожих языковых клеше; намеренный диссонанс и контрасты в способах воспроизведения действительности);

– цитатность, или центонность, или вторичность (постоянный обмен смыслами стирает различия между «своим» и «чужим» словом, введенный в ситуацию обмена знак становится потенциальной принадлежностью любого его участника, немаркировка использованных цитат довольно часто переходит в интонационное и смысловое продолжение высказанной до автора-постмодерниста мысли, или ведет к приспособлению, адаптации в контексте нового произведения);

– новое отношение между автором, героями и текстом с предъявлением специфических требований к читателю (основой постмодернистского текста является саморефлексия, которая радикальным образом раскрывается автором и участвует в конструировании текста. Автор порождает у читателя иллюзию, что текст создается у того на глазах и он способен повлиять каким-либо образом на этот процесс. Персонаж воспринимается как альтер-эго автора. Наблюдается подчеркнутая диалогичность между автором и читателем, а игровое начало, заданное автором, позволяет читателю самостоятельно выстраивать отношения с текстом;

– фрагментарность, отсутствие временной и пространственной связности (присутствие психологической бессвязности в изображении персонажа, непоследовательность и факультативность событий, построение повествования по типу коллажа, незавершенность и общая размытость пространственно-временных соответствий характеризует любой постмодернистский текст);

– игровой подход (отсутствие адекватности технологиям притязательности, провоцирование читателя, стремление к полисемии содержания);

– тенденция к самоуничтожению (сильное стремление к разрушению и смерти, присутствие апокалиптических мотивов хаоса и пустоты, обнажение деструктивного начала в человеке);

– мифотворчество – склонность к заимствованию античных сюжетов, самомифологизация (Например, исчезновение тел (Сорокин, Мамлеев), превращение реальности (Соколов), симбиоз тел и полов (Нарбикова) и т. п.);

– синкретизм жанров – сплав нескольких литературно-художествен-ных систем (поэма Вен. Ерофеева «Москва – Петушки»).

Эволюционные составляющие позволяют выявить парадигматику развития постмодернизма в России.

1. 1980–1990-е гг. «Старшие постмодернисты»: А. Битов «Пушкинский дом», «Оглашенные», «Дворец без царя»; ранние рассказы А. Кима, творчество Э. Лимонова, раняя проза Л. Петрушевской.

2. Метафизический реализм: творчество Ю. Мамлеева, С. Сибирцева, В. Маканин «Андеграунд», «Сюжет усреднения (рассказ)», «Лаз»; В.Ерофеев «Русская красавица»; О. Славникова «Стрекоза, увеличенная до размеров собаки», «2017» и др.

3. Рубеж ХХ–ХХI вв. Младшие «постмодернисты»: В. Сорокин «Голубое сало», «Лед»; М. Берг «Вечный жид», «Несчастная дуэль»;
В. Пьецух «Новая московская философия»; Д. Липскеров «Сорок лет Чанчжоэ»; М. Б. Кононов «Голая пионерка» и др.

2. Итак, русский постмодернизм неоднороден. Помимо того, что он представлен тенденциозной ветвью (соц-арт, концептуализм), и в бестенденциозном русле можно выделить два полюса притяжения. Один определяется русской традицией, и сквозь постмодернистскую связь проглядывает связь с классическим реализмом (Вен. Ерофеев «Москва – Петушки», А. Битов «Пушкинский дом» и т. д.). Другой представляет подобие западной кальки (Д. Галковский «Бесконечный тупик», А. Богданов «Проблески мысли и еще чего-то…» и др.). Кроме прозы, в современной литературе наблюдаются так же представители поэзии, примыкающие к постмодернизму в основных художественных принципах и представляющие концептуализм, соц-арт и другие экспериментальные направления. Это такие поэты, как Д. Пригов, Т. Кибиров, Вс. Некрасов, Л. Рубинштейн и др.

В западных работах о постмодернизме обнаружились многочисленные ссылки на труды М. Бахтина, ученых Тартусской школы, русских формалистов и структуралистов. Позднее появилось целое поколение ученых-литературоведов и критиков, специализирующихся на изучении постмодернизма: М. Липовецкий, Б. Гройс, А. Жолковский, А. Генис, П. Вайль, И. Ильин, М. Эпштейн, В. Курицын, И. Скоропанова и мн. др.

Следует отметить попытки определить специфику русского постмодернизма, его своеобразие и отличие от постмодернизма зарубежного.

Постмодернизм для русской литературы термин «поисковый», в чем-то условный, но вместе с тем принципиально значимый.

Во-первых, в нем отчетливо звучит память о модернизме Серебряного века, почтительное признание важности его уроков и открытий при решительном отталкивании, разрушении и демифологизации модернистских философских и эстетических утопий. Имена и даже образы Н. Бердяева, Н. Федорова, В. Брюсова, В. Соловьева, осколки, обрывки модернистских учений и текстов подвергаются постмодернистскому пародированию в произведениях В. Ерофеева, В. Пелевина и др.

Во-вторых, русский постмодернизм своей открытостью мировой культуре продемонстрировал реальность выхода из изоляции, а также переживание своего отставания от мировой эстетической практики.

Вместе с тем появление и укоренение русского постмодернизма имеет свои объективные причины. Он органически вырастает из русской социальной действительности и не только эпохи перестройки, крушения Советской власти и государственной идеологии.

Ярким авангардистом прежде всего следует назвать Д. Хармса, так как его мировоззрение соответствует по крайней мере двум основным положениям постмодернистской парадигмы.

Для нее характерна неуверенность в основаниях классификации (не одно из оснований не может быть признано главным). Так, например, в список любимых вещей Д. Хармса из дневника 1933 г. вошли трости, женщины, подавание блюд к столу, писание на бумаге чернилами и карандашом и др. Также Хармс отдает предпочтение поверхностности, т. е. идеологии смыслов здесь и сейчас, а не глубине – идеологии абсолюта.

С другой стороны, положение постмодернизма о том, что личность не может быть равна самой себе и каждый раз проявляется иначе, ярко выражено в рассказах М. Зощенко, где размываются четкость и определенность фигуры автора (автор говорит от себя, но не своим голосом).

Все так или иначе противостоит авангардной парадигме и одновременно определяется как предпостмодернизм. С победой Советской власти и культуры авангардная парадигма воплотилась в сочетании с тоталитарной политической практикой: налицо целостная идеология и стремление все подвести под ее рамки. Благодаря тоталитарной государственной политике первые ростки постмодернизма были благополучно проигнорированы и затоптаны, место государственной культуры прочно занял социализм, который в конце 1940–1950-х гг. был высшей точкой эволюции авангардной парадигмы. Интересно то, что при попытке реализации утопии коммунистического жизнестроительства имело место огромное количество побочных эффектов, которые в своей непредсказуемости приобрели вполне постмодернистские очертания. Тоталитарная система сама оказалась способной порождать великолепные симулякры (неизменные атрибуты постмодернистской культуры), кроме существующей действительности появилась действительность официальная – в докладах, отчетах, газетах и т. д. Производство идей стало важнее любого другого производства.

В результате этих процессов постмодернизм в нашей стране мог развиваться и развивался двумя основными путями. Путь первый, под влиянием объективных факторов давший несколько искаженные результаты, поэтому эти результаты именуются не постмодернизмом, а соц-артом. Соц-арт – это то, во что выродился соцреализм, замкнувшийся на самом себе, т. е. соцреализм породил пародию на самого себя.

В процессе своего существования соц-арт доводит до логического предела стиль советского искусства, а также погружает соцреалистические тексты в другой контекст с целью профанировать источник, т. е. работает с отрефлексированным, вторичным материалом, что сближает его с постмодернизмом. Но, с точки зрения В. Курицына, для постмодернизма характерны всеобъемлющая материя духа и бескорыстное служение культуре и эволюции, тогда как соц-арт отличает более конкретная, земная функциональность, более узкая область художественного материала. Но это не мешает явлениям воздействовать друг на друга в качестве катализаторов: постмодернизм подсказывает метод борьбы с наследием соцреализма, а соц-арт учит жить в пространстве культуры, помогает в освоении социалистической реальности.

Второй путь развития и самоутверждения постмодернизма лежал через подполье. Первые опыты осуществлялись людьми неофициальной, так называемой «второй культуры» и укладывались до поры до времени в стол. Основными чертами литературных работ были критическое, подчас болезненное отношение к тоталитарной системе, стремление творить что-то вне официальной идеологии, освободиться от нее. Поэтому и были неизменными подчас нарочитое противодействие официальщине, попытки поисков иной идеологической основы. Оказали некоторое воздействие и западные идеи, но оно не было сильным по причине отсутствия прямых культурных контактов.

С этой точки зрения русский постмодернизм отличатся от западного:

· сосредоточием как раз на поисках компромиссов и диалогических сопряжений меж полюсами оппозиций, на формировании места встречи между принципиально несовместимым в классическом, модернистском, а также диалектическом сознании, между философскими и эстетическими категориями;

· в то же время эти компромиссы принципиально паралогичны, они сохраняют взрывной характер, неустойчивы и проблематичны, они не снимают противоречий, а порождают противоречивую целостность.

Немаловажным и серьезным явлением русского постмодернизма становится категория Смерти, переосмысленная и явившаяся в новом понимании. Общим знаменателем диалога разных типов художественной целостности, жанровых традиций, сюжетных структур, стилей и мельчайших стилевых элементов, точкой вненаходимости, в которой обретались автор, герои, читатель, неизменно оказывалась смерть. У А. Битова – это констатация и осмысливание послесмертия культуры; у Вен. Ерофеева герой с потусторонней точкой зрения уже после своей смерти излагает свое житье.

Но в результате получается, что смерть – это необходимый и жизнеутверждающий этап, так как через нее нужно пройти, чтобы родиться заново или обрести новое качество. Причем это свойство М. Липовецкий считает также и функцией постмодернизма в истории культур. Постмодернизм, рожденный сознанием культурного кризиса (а у нас – в полной мере переживаниями тупика советской цивилизации), как бы сознательно создает ситуацию временной смерти культуры. Состояние смерти делает возможным накладку друг на друга «голограммы» совсем не близких, чаще чуждых, несовместимых культурных эпох – какофонии не возникает.

Состояние смерти культурных смыслов и есть то единство, к которому устремлен поиск русского постмодернизма. Это единство рождается внутри «пограничного письма» и основано на непосредственном осязании масштаба времени и восприятии культуры как органичного тела, где ничто не чужое, все родное, все имеет отношение ко всему.

В русском постмодернизме также отмечаются отголоски эстетического идеала классического реализма, будь то диалектика души у А. Битова или милость к падшим у Вен. Ерофеева и Т. Толстой.

Особенностью русского постмодернизма является проблема героя – автора – повествователя, которые в большинстве случаев существуют независимо друг от друга, но их постоянной принадлежностью является архетип юродивого. Точнее, в тексте он является центром, точкой, где сходятся основные линии. Причем он может выполнять две функции (по крайней мере).

1. Классический вариант пограничного субъекта, плавающего между диаметральными культурными кодами. Так, например, Веничка в поэме «Москва – Петушки» пытается, уже находясь по ту сторону, воссоединить в себе самом Есенина, Иисуса Христа, фантастические коктейли, любовь, нежность, передовицу «Правды». И это оказывается возможным только в пределах юродствующего сознания.

2. Одновременно этот архетип является версией контекста, линией связи с могучей ветвью культурной архаики, дотянувшейся от Розанова и Хармса до современности.

М. Эпштейн высказал мысль о возможности появления транскультуры, выводящей человека из-под диктата одной определенной культуры и помещающей его в точку вненаходимости, из которой ему открывается то, что объединяет все культуры в их глубине.

Русский постмодернизм также имеет несколько вариантов насыщения художественного пространства. Вот некоторые из них. Например, произведение может опираться на насыщенное состояние культуры, во многом обосновывающее содержание («Пушкинский дом» А. Битова, «Москва – Петушки» Вен. Ерофеева). Есть и другой вариант постмодернизма: насыщенное состояние культуры подменено бесконечными эмоциями по любому поводу. Читателю предлагается энциклопедия эмоций и философских разговоров обо всем на свете и особенно о постсоветском сумбуре, воспринимаемом как страшная черная действительность, как полный провал, тупик (например, повествование Ю. Мамлеева).

Таким образом, согласно всему вышесказанному мы пришли к выводу, что русский постмодернизм представляет собой уникальное явление.

Его первые черты появились как реакция и противодействие авангардной парадигме, причем развитие проходило в основном двумя путями:

· через вырождение соцреализма (эквивалент модернизма на Западе) в соц-арт;

· нелегальное существование в рамках «второй культуры»

Русский постмодернизм нес в себе и основные черты постмодернистской эстетики, как то:

· отказ от истины, иерархии, оценок, от какого бы то ни было сравнения с прошлым, отсутствие ограничений;

· тяготение к неопределенности, отказ от мышления, основанного на бинарных оппозициях;

· направленность на деконструкцию, т. е. перестройку и разрушение прежней структуры интеллектуальной практики и культуры вообще; феномен двойного присутствия, виртуальность мира эпохи постмодернизма;

· отказ от идеи линейности, в русле которой автор предшествует тексту, порождает его; текст допускает бесконечное множество интерпретаций, потерю смыслового центра, создающего пространство диалога автора с читателем и наоборот. Важным становится то, как выражается информация; преимущественное внимание к контексту;

· текст являет собой многомерное пространство, составленное из цитат, отсылающих ко многим культурным источникам.

Тоталитарная система и национальные особенности обусловили яркие отличия русского постмодернизма от западного.

1. Русский постмодернизм отличается от западного более отчетливым присутствием автора через ощущение проводимой им идеи.

2. Он паралогичен по своей сути и вмещает в себя семантические оппозиции категорий, между которыми не может быть компромисса (М. Липовецкий).

3. Категория симулякра носит двусмысленный характер, выполняя одновременно функцию разрушения реальности и синтезируя новую реальность (при условии осознания их симулятивной, иллюзорной природы); категория Пустоты обладает онтологическим верховенством над всем остальным и является самостоятельной величиной (самоуглубленная и спокойная); категория Смерти выступает как универсальная стратегия перевода с одного культурного языка на другой, перехода к воссозданию новой реальности.

4. В русском постмодернизме отмечается отсутствие чистоты направления (сочетание авангардистского утопизма и отголоски эстетического идеала классического реализма).

5. Русский постмодернизм рождается из поисков ответа на отличную от западной коллизию – сознание расколотости культурного целого, не на метафизическую, а на буквальную «смерть автора» – и складывается из попыток в пределах одного текста восстановить культурную органику путем диалога разнородных культурных языков;

6. Особенностью русского постмодернизма также является архетип юродивого, который в тексте является энергетическим центром и выполняет функции классического варианта пограничного субъекта, плавающего между диаметральными культурными кодами и одновременно функцию версии контекста.

7. Русский постмодернизм имеет несколько вариантов насыщения художественного пространства, например:

а) насыщенное состояние культуры;

б) бесконечные эмоции по любому поводу и др.

3. Постмодернизм в России развивается по своим законам. Видоизменяясь и модифицируясь с учетом ментальности, данное направление, между тем, имеет ряд незыблемых постулатов. К таковым можно отнести понятие симулякра .

Общеизвестно, что в задачу создания постмодернистского текста входит не столько изображение реальности, сколько создание ее копии, приближенной к тому, что может вызвать интерес, сопереживание читателя, подвигнуть его креативное восприятие к моделированию другой реальности, развивающейся по своим законам, реальности, которая не может быть до конца познана человеком.

Позиция посвящения в тайнопись – ключевая для писателей-постмодернистов. Влияние на массовое сознание посредством введения образа отсутствующей реальности в систему правдоподобно описанной действительности, указания на правдоподобное описание объекта, который не может быть подлинником, позволяют писателю сконцентрировать внимание читателя на использовании своего внутреннего ресурса знаний, ощущений, впечатлений.

Понятие «симулякр» заимствовано литературоведением из философии, где оно тесно связано с представлением мыслителей о виртуализации, по сути представляя собой один из фундаментов постмодернизма в целом.

Сформулируем основные постулаты трех философских рассуждений о симулякре.

Таблица 1

	Философ	Сущность понятия	Определение
		Если образ (копия) обладает сходством с оригиналом, то симулякр весьма далек от своего первоисточника	Копия копии
Бодрийяр	Агонизирующая реальность заменяется постреальностью посредством симуляции, выдающей отсутствие за присутствие, стирающим развитие между реальным и изображаемым	Псевдовещь
	Симулякр не копирует ни вещи, ни идеи, не подчиняется бинарной логике	Истина обозначает свою множественность

Таким образом, для понимания процесса симулякризации в отечественной литературе в целом важно представление о сущности основополагающего явления.

Сегодня социология сталкивается с ситуацией, в которой 10 лет назад уже находи­лись некоторые направления, главным образом, в сфере гуманитарных наук:

Момент постмодерна наступил, и сбитые с толку интеллектуалы, художники и куль­турные деятели задавались вопросом, стоит ли им примкнуть к движению и присоеди­ниться к карнавалу или же лучше сидеть на обочине до тех пор, пока новое веяние не исчезнет в вихре культурной моды (Kellner, 1989b, p. 1-2)

Несмотря на то что многие социологи и некоторые социологические теоре­тики до сих пор считают постмодернистскую социальную теорию преходящим

Мишель Фуко: биографический очерн

«Мишель Фуко был, возможно, самым знаменитым интеллектуалом в мире», - произнес Миллер после смерти Фуко от СПИДа в 1984 г. в возрасте 57 лет. (J. Miller, 1993, р. 13). Слава Фуко была результатом захватывающих работ, оказавших влияние на мыслителей в различных сферах, включая социологию. Кроме того, Фуко прожил крайне интересную жизнь, и темы, проходящие через его жизнь, как правило, определяли и его творчество. По сути дела, можно утверждать, что через свое творчество Фуко стремился лучше по­нять себя и те силы, которые заставляли его вести ту жизнь, которую он вел. Среди последних работ Фуко была трилогия, посвященная сексу, - «История сексуаль­ности» (1976), «Забота о себе» (1984) и «Польза удовольствия» (1984). Эти работы отра­жают пожизненную одержимость Фуко сексом. Значительная доля жизни Фуко, кажется, определялась этой навязчивой идеей, особенно его гомосексуальность и садомазохизм. Во время поездки в Сан-Франциско в 1975 г. Фуко посетил сильно заинтересовавшее его процветающее городское сообщество геев. Фуко, по-видимому, привлекал обезличен­ный секс, процветавший в имевших дурную репутацию банях там в тот период. Его инте­рес и участие в этих занятиях были частью его пожизненного интереса к «непреодолимо­му, невыразимому, бросающему в дрожь, ошеломляющему, экстатическому» (цит. по: J. Miller, 1993, р. 27). Иначе говоря, в жизни (и в творчестве) Фуко глубоко интересовали «пограничные переживания» (в которых люди [и он в том числе] целенаправленно дово­дили свои умы и тела до предела прочности), наподобие обезличенных садомазохистских опытов, происходивших в этих банях и вокруг них. Фуко был убежден в том, что именно во время таких пограничных переживаний становятся возможны великие личные и ин­теллектуальные прорывы.

Таким образом, секс был связан с пограничными переживаниями, при этом одно и дру­гое было связано с взглядом Фуко на смерть: «Я думаю, что удовольствие, которое я счел бы самым настоящим удовольствием, было бы столь глубоким, столь сильным, столь не­преодолимым, что я не смог бы его вынести. ...Полное абсолютное удовольствие... для меня оно связано со смертью» (Foucault, цит по J. Miller, 1993, р. 27). Даже осенью 1983 г., когда он уже прекрасно знал о СПИДе и о том, что гомосексуалисты имеют несоразмер­но большую вероятность заразиться, он опять окунулся в обезличенный секс бань Сан-

увлечением (и для некоторых она продолжает скорее выглядеть как карнавал, не­жели серьезная научная попытка), факт заключается в том, что социологические теоретики более не могут игнорировать постмодернистскую социальную теорию. В современной социальной теории она стала «самым модным развлечением город­ка» (Kellner, 1989b, p. 2). В сущности, эта забава была столь модной, что, по край­ней мере, один теоретик настаивал на том, что следует перестать использовать этот термин, потому что «чрезмерное употребление износило его до крайности» (Lemert, 1994b, p. 142). То есть этим термином злоупотребляли как его сторонники, так и противники и сами по себе и в ходе горячих дискуссий.

С учетом значения постмодернистской социальной теории и порожденных ею жарких споров наша цель в данном разделе будет состоять в кратком введении в постмодернистскую мысль (Antonio, 1998; Ritzer, 1997). Это, однако, не простая задача. Во-первых, между постмодернистскими мыслителями, которые сами по себе чрезвычайно своеобразны, имеются значительные различия, поэтому труд­но делать какие-либо обобщения, которым соответствовало бы большинство тео­рии. Смарт (Smart, 1993), например, выделял три постмодернистские позиции. 1

1 Розено (Rosenau, 1992) различает скептических и позитивных постмодернистских мыслителей.

Мишель Фуко: биографический очерк (окончание)

Франциско: «Он воспринял СПИД очень серьезно... Когда он в последний раз отпра­вился в Сан-Франциско, он воспринял болезнь как пограничное переживание» (цит. по: J. Miller, 1993, р. 380).

Фуко также имел пограничный опыт с ЛСД в Забриски-Пойнт в Долине Смерти весной 1975 г. Там Фуко впервые попробовал ЛСД, и наркотики очень сильно повлияли на его рассудок: «Небо взорвалось... и звезды дождем сыпятся на меня. Я знаю, что это не прав­да, и все же это Правда» (цит. no: J. Miller, 1993, р. 250). Со слезами, струившимися по лицу, Фуко сказал: «Я очень счастлив.... Сегодня вечером я по-новому взглянул на себя. ...Теперья понимаю свою сексуальность. ...Мы должны вернуться домой» (цит. по: J.Mil­ler, 1993, р. 251).

До своего опыта употребления ЛСД Фуко испытывал затруднения при работе над иссле­дованием по истории сексуальности. Он планировал применить в этой работе во многом такой же подход, какой использовал в предыдущих произведениях, посвященных вопро­сам безумия и др. Однако после своего пограничного опыта употребления ЛСД он пол­ностью переосмыслил свой проект. Среди прочего, он уделил большее внимание лично­сти. Возможно, именно этот новый подход Фуко предчувствовал, когда во время своей поездки говорил о возвращении домой (т. е. к личности).

Фуко довел себя до предела не только в личной жизни, но и в своем творчестве. В самом деле, можно сказать, что экстремальный характер обоих взаимно подпитывал обе сфе­ры его жизни. Что бы ни говорили о творчестве Фуко, оно, несомненно, имело чрезвы­чайно креативный характер; оно раздвигало и, возможно, даже выходило за границы кре­ативности. Творчество было для него пограничным переживанием, и исследование этого творчества может быть «пограничным переживанием» для читателя.

Поскольку Фуко действовал на пределе, его жизнь и творчество не поддаются простому определению. Эта трудность была бы естественной для Фуко, учитывая, что однажды он написал: «Не спрашивайте, кто я, и не просите меня оставаться неизменным.... Не один человек, как и я, несомненно, пишет для того, чтобы не иметь лица» (Foucault, цит. по: J.Miller, 1993, р. 19).

Согласно первой, крайней, постмодернистской позиции, произошел фундамен­тальный прорыв, и современное общество было заменено обществом постсовре­менным. Среди сторонников этой точки зрения Жан Бодрийяр, Жиль Делёз и Феликс Гваттари (Guattari, 1972/1983; Bogard, 1998; «Теория, культура и обще­ство», 1997). Согласно второй позиции, хотя такое изменение и имело место, по­стмодернизм вырастает из модернизма и неразрывен с ним. Приверженцами этой ориентации являются такие марксистские мыслители, как Фредрик Джеймсон, Эрнесто Лаклау и Шанталь Муффе, а также такие представительницы постмодер­нистского феминизма, как Нэнси Фрезер и Линда Николсон. Существует, нако­нец, позиция, которая разделяется самим Смартом и согласно которой можно рас­сматривать модернизм и постмодернизм не как отдельные эпохи, а как участников длительных и непрерывных отношений, причем постмодернизм постоянно ука­зывает на ограниченность модернизма. Хотя типология Смарта может быть полез­ной, постмодернисты, вероятно, ее бы отклонили как сильно упрощающую все разнообразие их идей и в ходе этого искажающую сами эти идеи.

Хотя ни один термин не имеет сегодня большего резонанса среди ученых во множестве научных дисциплин, чем «постмодерн», относительно того, каково же точное значение этого термина, присутствует неопределенность и ведется

полемика. Для большей ясности полезно проводить различие между термина­ми «постсовременность», «постмодернизм» и «постмодернисткая социальная теория». 1 Термин «постсовременность» относится к исторической эпохе, ко­торую обычно считают следующей за эрой современности; «постмодернизм» - к произведениям культуры (в искусстве, кинематографе, архитектуре и т. д.), отличающихся от модернистских продуктов культуры, а «постмодернистская социальная теория» - к способу мышления, отличающемуся от модернист­ской социальной теории. Таким образом, постмодерн включает в себя новую ис­торическую эпоху, новые произведения культуры и новый тип теоретизирова­ния о социальном мире. Каждый из этих аспектов, несомненно, предполагает, что в последние годы произошло что-то новое и необычное, что уже нельзя опи­сать термином «модерн» и что эти новые обстоятельства встают на место мо­дернистских реалий.

Что касается первого из этих понятий, широко распространено мнение, со­гласно которому современная эпоха заканчивается или уже завершилась, и мы вступили в новую историческую эпоху постсовременности. Лемер утверждает, что начало постмодернизма, по крайней мере символически, можно усмотреть в

крушении модернистской архитектуры, случившемся в 3:32 пополудни, 15 июля 1972 г. - в момент разрушения жилого микрорайона «Прютт-Айгоу» в городе Сент-Луис... Этот массивный жилой комплекс в Сент-Луисе олицетворял собой самонадеянную убежденность модернистской архитектуры в том, что постройкой крупнейшего и само­го лучшего жилого комплекса проектировщики и архитекторы сумеют искоренить бед­ность и человеческие невзгоды. Осознавать эту символичность и разрушить олицетво­рение этой идеи означало признать провал модернистской архитектуры и, косвенно, самой современности (Lemert, 1990, р. 233; вслед за Jencks, 1977)

Разрушение «Прютт-Айгоу» отражает различие во взглядах модернистов и постмодернистов на возможность найти рациональные решения проблем обще­ства. Возьмем другой пример: война с бедностью, которую вел в 1960-х гг. Линдон Джонсон, была типичным проявлением модернистской убежденности в возможно­сти обнаружения и реального осуществления рациональных решений социальных проблем. Можно сказать, что в 1980-х гг. администрация Рейгана и ее общее нежела­ние разрабатывать массовые программы по преодолению таких явлений были харак­терными проявлениями общества постмодерна и убежденности в том, что не су­ществует единого рационального решения различных проблем. Таким образом, можно сделать вывод о том, что в период между правлением президентских адми­нистраций Кеннеди, Джонсона и Рейгана Соединенные Штаты перешли от совре­менного к постсовременному обществу. Фактически, разрушение «Прютт-Айгоу» произошло именно в этих временных рамках.

Второе понятие, «постмодернизм», связано с культурной сферой, в рамках которой утверждается, что наблюдается тенденция к вытеснению модернист­ских произведений продуктами постмодерна. Так, в сфере изобразительного

1 Здесь я придерживаюсь различия, которое пропели Бест и Келлнер (Best and Kcllner, 1991, р. 5).

искусства Джеймсон (Jameson, 1984), как мы скоро увидим, сопоставляет пост­модернистские, почти фотографические и безэмоциональные изображения Мэ-рилин Монро Энди Уорхолом с модернистским и крайне впечатляющим «Кри­ком» Эдварда Мунка. В сфере телевидения показ «Твин Пикса» обычно считают удачным примером постмодернизма, тогда как «Папа знает лучше всех» - хо­роший пример модернистской телевизионной программы. В сфере кинемато­графа в качестве постмодернистской работы можно рассматривать «Бегущий по лезвию», тогда как «Десять заповедей», несомненно, можно определить как мо­дернистский фильм.

Третий аспект постмодерна, гораздо более уместный в данном контексте, - это возникновение постмодернистской социальной теории и ее отличия от теории модер­нистской. Модернистская социальная теория стремилась к универсальному, внеис-торическому, рациональному обоснованию своего анализа и критики общества. Для Маркса таким фундаментом было существование вида, тогда как для Хабермаса эту роль играл коммуникативный разум. Постмодернистское мышление отвергает эти поиски основания и склоняется к релятивизму, иррационализму и нигилизму. Вслед за Ницше и Фуко и некоторыми другими мыслителями постмодернисты поставили такие обоснования под сомнение, считая, что при этом определенные группы ставят­ся в привилегированное положение, а значение других принижается; одни группы наделяются властью, а другие представляются безвластными.

Подобным же образом, постмодернисты отрицают представление о «больших повествованиях» или метанарративах. Именно в отрицании этих идей заметную роль играет один из важнейших постмодернистов - Жан-Франсуа Лиотар. Лио-тар (Lyotard, 1984, p. xxiii) начинает с определения модернистского (научного) знания как определенного вида единого большого синтеза (или «метадискурса»), который мы связываем с творчеством таких теоретиков, как Маркс и Парсонс. Среди больших повествований, которые Лиотар связывает с модернистской нау­кой, присутствуют «диалектика Духа, герменевтика значения, освобождения ра­ционального или трудящегося субъекта или создание благосостояния» (Lyotard, 1984, p. xxiii).

Раз современное знание, с точки зрения Лиотара, отождествляется с метапо-вествованиями, то постсовременное знание предполагает отрицание таких боль­ших нарративов». Лиотар пишет: «До предела упрощая, я определяю постмодерн как недоверие к метаповествованиям» (Lyotard, 1984, p. xxiv). Конкретнее он утверждает: «Давайте вести войну с тотальностью... давайте активируем различия» (Lyotard, 1984, р. 82). Фактически, постмодернистская социальная теория ста­новится торжеством различных теоретических подходов: «Постмодернистское знание не является просто орудием авторитетов; оно совершенствует нашу вос­приимчивость к различиям и усиливает нашу способность допускать несораз­мерное» (Lyotard, 1984, p. xxv). С этой точки зрения, социология в своем поиске различных синтезов более конкретного характера перешла от периода модерна к эпохе постмодерна. Как считают Фрезер и Николсон, метаповествованиям или большим нарративам» модерна Лиотар предпочитает «уменьшенные, локализован­ные повествования» (Lyotard, 1988, р. 89). Варианты новых синтезов, обсуждавши-

еся на протяжении настоящей книги, можно считать примерами таких «уменьшен­ных», «локализованных» социологических повествований.

Тогда как Лиотар отвергает большие повествования в целом, Бодрийяр отрица­ет идею большого повествования в социологии. С одной стороны, Бодрийяр отвер­гает само понятие социального. С другой стороны, отрицание социального приво­дит к отрицанию социологического метаповествования, связанного с модерном:

великого организующего принципа, большого повествования Социального, нашед­шего поддержку и оправдание в идеях о разумном соглашении, гражданском обществе, прогрессе, власти, производстве - того, что могло свидетельствовать о том, что когда-то существовало, но более не существует. Эпоха социальной перспективы, точно со­впадающая с недостаточно определенным периодом, известным как модерн... прошла (Bogard, 1990, р. 10)

Таким образом, постмодернистская социальная теория выступает за неприя­тие метаповествований в целом и больших повествований в социологии, в част­ности.

Постмодернистская социальная теория в значительной степени была создани­ем людей, не являвшихся социологами (Лиотара, Деррида, Джеймсона и др.). В последние годы постмодернистский подход стал использоваться рядом социо­логов, и постмодернистская социальная теория, по крайней мере в некоторой сте­пени, может рассматриваться как часть классической социологической традиции. Возьмем, например, новую трактовку творчества Зиммеля, недавно появившу­юся под заглавием «Постмодернистский (постмодернизированный) Зиммель» (Weinstein and Weinstein, 1993; 1998). Вайнштейцы признают вескость доводов в пользу характеристики Зиммеля как либерального модерниста, создавшего боль­шое повествование об исторической тенденции к господству объективной культу­ры - «трагедии культуры». Однако при этом они утверждают, что не менее веские аргументы можно привести в пользу отнесения Зиммеля к теоретикам постмодер­на. Таким образом, они признают обоснованность обеих альтернатив и считают, что обе одинаково верны. Вайнштейны заявляют: «С нашей точки зрения, "модер­низм" и "постмодернизм" являются не взаимоисключающие альтернативы, а дис­курсивные области, граничащие друг с другом» (1993, р. 21). Они отмечают, что могли бы интерпретировать творчество Зиммеля в модернистском ключе, но по­лагают, что постмодернистское толкование более полезно. Таким образом, они выражают вполне постмодернистскую позицию: «Не существует никакого кон­кретного Зиммеля, есть лишь разные Зиммели, прочитываемые сквозь призму разнообразных подходов современного дискурс-формирования» (Weinstein and Weinstein, 1993, p. 55).

Какие же доводы приводят Вайнштейны в защиту постмодернизированного характера творчества Зиммеля? Во -первых, обращается внимание на то, что Зим­мель в целом был противником тотализации; действительно, он склонен к детота-лизированию современности. Несмотря на свою теорию «трагедии культуры» и за ее исключением, Зиммель был прежде всего эссеистом и рассказчиком и в ос­новном рассматривал диапазон конкретных проблем, нежели всю целостность социального мира.

Помимо этого, Вайнштейны и другие теоретики характеризуют Зиммеля как «фланёра», т. е. праздношатающегося. Конкретнее, Зиммель описывается ими как социолог, который праздно проводил время, анализируя разнообразные соци­альные явления. Все они интересовали его благодаря своим эстетическим каче­ствами существовали для того, чтобы «щекотать, удивлять, радовать или достав­лять ему удовольствие» (Weinstein and Weinstein, 1993, p. 60). Рассказывается, как Зиммель проводил свою интеллектуальную жизнь, бродя среди многообразных социальных явлений, описывая одно или другое в зависимости от своего настро­ения. Такой подход увел Зиммеля от тотализированного видения мира и привел к рассмотрению им ряда отдельных, но важных элементов этого мира.

Зиммель также описывается словом «бриколёр». Бриколёр - это такой интел­лектуальный «мастер на все руки», который использует все, чему случается попасть в его распоряжение. В распоряжении Зиммеля были многообразные фрагменты со­циального мира или, как пишут в терминах Зиммеля Вайнштейны (1993, р. 70), «че­репки объективной культуры». Будучи бриколёром, Зиммель по кусочкам соединя­ет любые идеи, которые может найти, чтобы пролить свет на социальный мир.

Нет необходимости слишком детально разбирать интерпретацию Вайнштей-нами постмодернизированного творчества Зиммеля. Уже приведенные примеры разъясняют, что такая трактовка столь же приемлема, сколь и модернизирован­ное видение. Было бы гораздо сложнее сформулировать схожие постмодернист­ские взгляды других крупнейших классических теоретиков, хотя, несомненно, можно обнаружить такие аспекты их творчества, которые согласуются с пост­модернистской социальной теорией. Сэйдман (Seidman, 1991) поясняет, что большая часть социологической теории модернистская, но, как показывает слу­чай Зиммеля, даже во вполне модернистской традиции присутствуют признаки постмодерна.

Признаки постмодернистской социальной теории можно также обнаружить у критиков теории модерна в рамках социологической теории. Как отмечают неко­торые ученые (Antonio, 1991; Best and Kellner, 1991; Smart, 1993), ключевая пози­ция представлена Ч. Райтом Миллзом (Mills, 1959). Во-первых, Миллз на самом деле использовал термин «постмодерн» для описания следующей за Просвеще­нием эпохи, в которую мы вступали: «Мы находимся в конце так называемой эпо­хи модерна.... За эпохой модерна следует период постмодерна» (Mills, 1959, р. 165-166). Во-вторых, он был суровым критиком модернистской «большой тео-рии» социологии, особенно в том виде, в каком это осуществлялось Толкоттом Парсонсом. В-третьих, Миллз одобрял социальную и нравственную вовлеченность социологии. Говоря его языком, он стремился к социологии, связывавшей широ­кие общественные проблемы с конкретными личными.

Несмотря на то что в творчестве Зиммеля и Миллза (и многих других) при­сутствуют признаки постмодернистской социальной теории, саму эту теорию мы обнаруживаем не здесь. Например, Бест и Келлнер утверждают, что Миллз «в весь­ма значительной степени является модернистом, если принимать во внимание его широкие социологические обобщения, тотализирующие социологические и исто­рические обзоры и веру в силу социологического воображения в деле понимания социальной реальности и изменения общества» (Best and Kellner, 1991, p. 8).

Принимая во внимание описанные общие положения, перейдем теперь к бо­лее конкретному рассмотрению постмодернистской социальной теории. Мы по­знакомимся с некоторыми воззрениями двух крупнейших представителей пост­модернистской социальной теории - Фредрика Джеймсона и Жана Бодрийяра.

как рефлексия на современную культуру .

Описанные изменения в мировосприятии и мировоззрении начали происходить в сознании людей на стыке шестидесятых-семидесятых годов ХХ века. Они далеко не сразу были осмыслены теоретически и обозначены в качестве постмодернистских.

Эти изменения в духовной культуре вполне соотносятся с целым рядом социальных процессов, в первую очередь с переходом экономически развитых стран от индустриального общества к постиндустриальному или информационному обществу. В качестве особо значимых можно выделить и ряд социально-политических событий 1968 года, в первую очередь во Франции, которые продемонстрировали окончательное разочарование в возможности насильственного переустройства мира согласно “великим историческим проектам”. Рубеж 60-70-ых гг. был ознаменован также появлением и распространением новых форм и стилей в искусстве, которые сначала и были названы постмодернизмом.Культура постмодернизма нашла своё отражение в особом мировоззрении, представленном в широком круге культурологических, литературных и искусствоведческих теорий, авторы которых попытались выразить основные тенденции в социального развития. Происходящие изменения в политике, науке, технике, искусстве, литературе не могли остаться и вне поля зрения философии: во Франции возникло новое направление, получившее название постструктурализма, в рамках которого были разработаны основные категории, впоследствии ставшие теоретической базой постмодернистской философии.

Философы-постструктуралисты пытаются понять то новое, что происходит в культуре в целом в связи со становлением информационного общества, а поскольку новая культурная ситуация вначале выражает себя именно в искусстве (оно становится испытательным полигоном), то закономерно обращение философии к анализу искусства, которое оказывается моделью для понимания культурных изменений.

Непосредственно под философией постмодернизма предлагается понимать совокупность различных теорий, получивших распространение в конце ХХ века, в которых теоретически осмысляется постмодернистское мировоззрение. Эти теории ставят перед собой задачи критики принципов классического рационализма, интерпретации процессов, происходящих в современном обществе, разработки основ нового мировоззрения, которое могло бы способствовать преодолению кризисных явлений в культуре, возникших в результате внедрения модернистских проектов.

В философской литературе существует ряд работ, авторы которых обнаруживают параллели между постмодернистским мировоззрением и технологическими новациями в информационной деятельности . Среди них в первую очередь следует выделить работу Ж.-Ф. Лиотара "Состояние постмодерна" (1979 г.), в которой впервые было заявлено о том, что вступление культуры развитых стран в эпоху Постмодерна связано именно со становлением постиндустриального или информационного общества. Проблема оценки роли и места информационных технологий в современном обществе выносится в центр внимания и других представителей постструктуралистской мысли, среди которых можно выделить Ж. Бодрийяра, Ж. Делеза и Ф. Гваттари, У. Эко.

Искусство как модель культуры . Постмодернизм как явление культуры, по общему мнению, заявил о себе вначале в сфере искусства, и лишь потом обнаружили его преломление в различных сферах человеческой деятельности. Поэтому воззрения на искусство У. Эко, Ж.-Ф. Лиотара, Ж. Бодрийара, Ж. Делеза, И. Хассана, Ж. Деррида и некоторых других современных философов позволяют понять не только сферу художественного, но в целом своеобразие постмодернистской ситуации и ее преломление в различных областях человеческой деятельности.

Мироощущение постмодернизма нашло свое воплощение в искусстве, в рамках которого оно впервые возникло, а затем им же пропагандировалось, выражалось и генерировалось. Многие черты, присущие постмодернистскому искусству, характеризуют не столько его, сколько общую культурную парадигму современности. Именно в этом ключе следует рассматривать обобщающую классификацию основных черт постмодернистского искусства. Постмодернизм, с одной стороны, впитал в себя некоторые приемы массовой культуры, с другой - отверг ее с тем, чтобы снять дистанцию между массовой и элитарной культурами, характерную для модернистской эстетики и модернистских теорий искусства.

Разработка категориального аппарата для исследования постмодернистской ситуации. Как уже было отмечено, становление постмодернистской культуры и постмодернистского мировоззрения связано с внедрением электронных информационных технологий – наиболее значительным событием, коренным и глобальным образом затронувшим все сферы жизнедеятельности в последние десятилетия. Философия постмодернизма представляет собой не просто эклектические концепции, а является попыткой понимания и рефлексии происходящих в обществе и культуре изменений. Постмодернистская философия находит средства, с помошью которых обосновывается характеристика культуры сегодняшнего информационного общества. Ключевые категории постструктуралистской философии – это инструмент для анализа культуры постмодернизма.как культуры информационного общества, причём каждый из философов предлагает особые средства для понимания новой культурной ситуации .

Текст и его деконструкция. Основным объектом постмодернизма является Текст, текст с большой буквы, текст сам по себе. Все, что считалось традиционно важным в сфере гуманитарного знания: отраженная в нем действительность, позиция автора и воздействие на нее различных культурных систем постмодернизмом считается предельной наивностью, унаследованных от старых эпох. Текст – это стерильный продукт, очищенный от реальности, поскольку для человека, сформированного культурой, подлинной реальностью является не сама действительность, а тот или иной культурный текст. Когда человеку кажется, что он мыслит и поступает в соответствии с действительностью, на самом деле в нем действует тот или иной культурный текст.

Постмодернизм открыто признает, что текст не отражает реальности, а творит иную знаковую реальность, точнее множество условных реальностей.

Ж.Деррида вводит понятие «деконструкции» как особой техники анализа текста. Предложенная Деррида «деконструкция» - «деструкция-реконструкция» текста подразумевает его фундаментальную «разборку» на элементарные формы во всех планах: композиционном, сюжетном, стилистическом, психологическом и последующую «сборку» - интерпретацию, выявляющую в нем то, что внесено в этот текст конкретным контекстом его создания, желанием его создателя и то, что сам его автор не видит или о чем старается умолчать, но что обнаруживает себя как «след» дискурса власти. Становятся особо важными в тексте не структурируемые его элементы, а то уникальное и несистемное, что реализовалось в тексте внесознательно и понимается интуитивно.

Плюрализм и отрицание структурности. Власть обнаруживается не только в отношениях между людьми, но и в организации самого текста: в законодательности разума, в логоцентризме и представлении об универсальности новоевропейской метафизической и научной традиции. Во всём этом видится проявление «воли к власти», которая, предлагая универсальные объяснительные принципы и каноны, манипулирует сознанием человека. Объективность, логичность, верифицируемость научного познания рассматриваются как фикция и симулакр, порожденные опорой на авторитет, выступающий как власть. Однако постмодернистская философия не предлагает путей преодоления этой традиции и не противопоставляет ей ничего, кроме попыток «деконструктивной» переинтерпретации. Философский постмодернизм, как и экзистенциализм, пытается противопоставить метафизике и науке культуру, понимаемую как свободная стихия творчества и игры. Фундаментальным для осмысления постмодернизма становится принцип плюрализма, из него вытекают такие производные его характеристики как фрагментарность, децентрация, изменчивость, контекстуальность, неопределенность, ирония, симуляция.

Метанарратив. Лиотар ввёл это понятие, обозначающее «великое повествование», для характеристики проекта Модерна. Под «великими повествованиями» он понимает главные идеи человечества: идею прогресса, эмансипацию личности, представление Просвещения о знании как средстве установления всеобщего. Перечисленные нарративы подобно мифам в традиционном обществе обосновывали существование определённых общественных институтов, социально-политические практик, законодательств, норм морали, способов мышления. Лиотар считает основной характеристикой постмодерна утрату метанарративами современности законодательной силы.

Дискурс. М.Фуко использовал понятие дискурса. как социально обусловленной системы речи и действия, включающей в себя различные формы высказываний, а также способы и правила обоснования этих высказываний, принятые в конкретном социокультурном пространстве и опирающиеся на господствующие властные отношения. В понятии дискурса фиксируется неразрывность текста, техники и власти. Виртуальная среда может рассматриваться как специфическая форма дискурса постмодерного мира. У М.Фуко власть не соотносится лишь с проблемой государства и общества, она пронизывает собой всю систему отношений между людьми. Власть, знание, информация, коммуникация объединены в дискурсе постмодернизма. Общество и культура предстают как поле тотального проявления отношений «власть - подчинение»; власть реализуется и как воля к доминированию, и как стремление к упорядоченности, и структурированности. Согласно М.Фуко, власть реализует себя на всех уровнях взаимоотношений - от политической государственной доктрины до конкретной коммуникативной ситуации. Свою конкретную задачу
философы-постструктуралисты видят в выявлении этой реализации власти и противопоставлении ей множественности и уникальности.

«Симулякр» и симуляция. В работах Ж. Бодрийара анализируется целый спектр кризисных явлений, происходящих в культуре ХХ века и затрагивающих все сферы духовной и практической деятельности человека - экономику, политику, производство, религию, психологию, искусство. Многие особенности современной культуры Бодрийар выводит из концепции симулякров, под которыми он понимает образы, поглощающие, вытесняющие реальность. Симулякры, по мнению автора, возникают лишь на определенном этапе и превращают культуру в симулятивную.

Ирония. Средство спасения от тотальности власти и симуляции философам видится в иронии, которая становится для постструктуралистов единственным способом не попасть под воздействие тотальной симуляции современной культуры. Ирония понимается как индивидуальная практика, нацеленная на поиск собственного стиля существования. Именно в ироничном отношении к действительности видится возможность нейтрализации циничных попыток медиа-власти эпохи постмодерна реализовать модернистские по своей сути цели, используя при этом постмодернистские методы и технологии.

Ризома . Понятие «ризома» введено Ж.Делёзом и Ф.Гваттарри. Оно заимствовано ими из ботаники, где означает определенное строение корневой системы, характеризующейся отсутствием центрального стержневого корня и состоящей из множества хаотически переплетающихся, периодически отмирающих и регенерирующих, непредсказуемых в своем развитии побегов. Разработанная в трудах французских философов, в дальнейшем эта категория получила широкое распространение и стала одной из важнейших в постструктурализме. В самом широком смысле "ризома" может служить образом культуры Постмодерна, в котором отсутствует централизация, упорядоченность и симметрия. Авторы различают два типа культур, сосуществующих в наши дни, - «древесную» культуру и культуру «корневища» (ризомы). Первый тип культуры тяготеет к классическим образцам, символом может служить дерево, являющее собой образ мира. Воплощением «древесного» художественного мира служит книга. Это тип умирающий тип культуры. Современная культура - это культура «корневища», и она устремлена в будущее. Ее воплощением является постмодернистское искусство. Книга-«корневище» будет не калькой, а картой мира, в ней исчезнет смысловой центр. Культура ризомы будет реализовывать принципиально иной тип связей: все ее точки будут связаны между собой, но связи эти бесструктурны, множественны, запутаны, они то и дело неожиданно прерываются. Следует отметить, что действительно именно так создаются гипертексты в компьютерных сетях, когда каждый из пользователей вписывает свою версию и отсылает ее для дальнейшего наращивания другими пользователями.

Постмодернизм стоит в ряду течений, описывающих уникальность нашего переживания ситуации конца XX в., и дающих философскую оценку последних тенденций в развитии культуры.

В эпоху постмодернизма происходит эклектическая интеграция уже даже не видов искусства, а искусства и науки, философии, религии. Все это напоминает возврат к синкретизму, но на более высоком мировоззренческом уровне. Постмодернизм лишен стремления к исследованию глубинных проблем и процессов бытия, он стремится к простоте и ясности, к совмещению культурных эпох.

ПОСТМОДЕРН, ПОСТСОВРЕМЕННОСТЬ (лат. post - после и modemus - современный) - одно из основных понятий современной социологической теории, обозначающее отрезок исторического времени, хронологически начинающийся с периода подрыва основ индустриального строя и простирающийся в будущее.

Понятие “постмодерн” не имеет позитивного определения и возникло для обозначения периода, открывающегося с преодолением социального порядка, называемого “модернити”. Последним неоднократно обозначали самые разные исторические эпохи. Впервые термин “modemus” был использован христианскими теологами 5 в. для противопоставления новой исторической эпохи языческим обществам Средиземноморья (рассматривавшимся как “anticuus”) (подробнее см.: Turner В. S. Periodization and Politics m the Postmodem.- В кн.: Липег В. S. (ed.). Theories of Modernity and Postmodernity L, 1995, p. 3-5). Вторично понятие“модернити” было использовано в эпоху Просвещения для подчеркивания различий между формирующимся индустриальным строем и феодальными порядками; в этом случае к эпохе “модернити” оказались причислены европейские общества начиная с кон. 17 в. Некоторые авторы, напр. А. Тойнби, относили данную границу к последней четверти 14 столетия (см.; ToynbeeA. A Study of History, vol. VIII. L, 1954, p. 144).

Соответственно и понятие “постмодерн” применяется для подчеркивания разрыва человечества со ставшей традиционной эпохой; в силу этого оно не обладает внутренней хронологической определенностью и может использоваться исключительно широко. В научный оборот оно вошло в сер. 50-х гг. одновременно в различных сферах социальной теории. В 1939 А. Тойнби обозначил им этап, открытый окончанием 1-й мировой войны, а в 1946 отодвинул его границы далее в 19 в., назвав переломным моментом сер. 70-х гг. прошлого столетия. В 50-е гг. Ч. Райт Миллс и П. Дракер предпочли обозначить формирующееся социальноесостояние не как postmodemity, а как post-modem order (см.: Mills С. R. The Sociological Imagination. Harmondsworth, 1956, p. 184; Drucker P. F. The Landmarks of Tomorrow. N. Y, 1957, p. IX). В дальнейшем к понятию “постмодерн” обратились в связи с изучением культурологических и социально-психологических особенностей (напр., Л. Фидлер и Л. Мейер при анализе постмодернистских тенденций в искусстве и архитектуре, исследования И. Хассана и Ч. Дженкса, Ж. Ф. Лиотара и Ж. Бодрийара, заложивших основы постмодернистской психологии, теории языка и символических систем).

Периоды постмодерна и модернити в современной социологии рассматриваются как альтернативные. Черты, приписываемые эпохе модернити, напр. динамизм, схожи с характеристиками индустриального общества. Как отмечает А. Турен, модернити воспринимается как эпоха, “отрицающая саму идею общества, разрушающая ее и замещающая ее идеей постоянного социального изменения”, а “история модернити представляет собой историю медленного, но непрерывного нарастания разрыва между личностью, обществом и природой” (TouraineA. Critique de la modernitй. Р., 1992, p. 281,199). Динамизм, порожденный модернити, переносится и на описание периода постмодерна.

Постмодерн определяется как эпоха, характеризующаяся резким ростом культурного и социального многообразия, отходом от ранее господствовавшей унификации и от принципов чистой экономической целесообразности, возрастанием многовариантности прогресса, отказом от принципов массового социального действия, формированием новой системы стимулов и мотивов деятельности человека, замещением материальных ориентиров культурными и др. Современное производство трактуется как производство знаковых, или символических, а не материальных ценностей (подробнее см.: Baudrillard I. Fora Critique of the Political Economy of the Sign.- BaudrillardJ. Selected Writings. Cambr., 1996; Lash S., UrryJ. Economies of Signs and Space. L, 1994). Постмодерн воспринимается его сторонниками как постэкономическая эпоха, для которой характерны демассификация потребления и производства, преодоление фордизма и отход от форм индустриального производства. Важнейшей составляющей этой эпохи является преодоление редукции человека к простому элементу производства, которая была присуща индустриальному обществу. В этой связи постмодерн нередко определяется как состояние, где растет внутренняя свобода человека, преодолевается отчуждение и снижается его зависимость от хозяйственных и политических институтов.

Эпоха постмодерна отличается всемирным масштабом. Если эпоха модернити может рассматриваться как период “явного доминирования европейской культуры” (Heller A., Feher F. The Postmodem Political Condition. Cambr., 1988, p. 146,149), то постмодернити связывается с утратой европейским регионом доминирующих позиций в мировой экономике и политике, с отказом от идеи национального государства и выдвижением на первый план иных социокультурных моделей. Идея постмодерна встретила критику, в которой можно выделить три этапа.

На первом этапе (кон. 70-х и 1-я пол. 80-х гг.) неопределенный термин “постмодерн” начал замещаться еще более аморфным понятием “модернизация”. Постмодерн стал трактоваться как гипотетический строй, формирование которого будет связано с завершением процесса модернизации; перспективы же его оставались неясными.

На втором этапе (сер. 80-х гг.) происходит пересмотр содержания понятия “постмодерн”. Если ранее модернити и постмодерн считались двумя периодами в социальной эволюции (см.: KumarK. From Post-Industrial to Post-Modem Society New Theories of the Contemporary World. Oxf. -Cambr., 1995, p. 67), то позднее эти понятия стали взаимозаменяемыми. Это позволило ограничить период модернити периодом истории с сер. 17 по кон. 19 в., модернизм - третью 19 и 1-й пол. 20 в., а постмодерн с последними десятилетиями индустриального общества.

На третьем этапе происходит отказ от характеристики современного состояния как постмодерна. Так, Э. Гидденс предлатает заменить термин “постмодерн” понятием “радикализованной модернити”; Б. Смарт рассматривает постмодерн как реконституирование модерна. Многие социологи и философы вообще отказываются от понятия “постмодерн”. Так, 3. Бауман рассматривает современное общество не как постмодерн, а как самоценную модернити, как модернити-длясебя (modernity for itself). Логическим завершением этого процесса стало признание того, что “модернизм характеризуется незавершенностью модернизации, а постмодернизм в этом отношении более современен, чем модернизм как таковой” (Jameson F. Post-Modernism, or The Cultural Logic of Late Capitalism. L, 1992, p. 310).

Несмотря на свою противоречивость, концепции постмодерна оказали существенное влияние на социальную философию 2-й пол. 20 в.

Постмоде́рн - социологическая, историко-философская концепция восприятия мира в эпоху постиндустриализма, опирающаяся на недоверие к традиционным реалистическим концепциям, к истинности отражения реальности человеческими органами чувств.

Постмодернизм как специфическое явление в истории и социологии был выделен западными социологами в конце 1980-х гг. Понимание постмодернизма разработали французские философы-постструктуралисты: М. Фуко , Ж. Деррида , Ж.Бодрийяр , опираясь на концепцию о преобладании «страха и трепета» в менталитетежителя постиндустриальной цивилизации .

Постмодернисты выделили 4 основных вектора развития общественной жизни в период постиндустриализма :

1. Агностицизм (истина - это лингвистический феномен, сфера знаний - это языковые игры, истины - общепринятые суждения, а не отражение реальности).

2. Прагматизм (критерий интеллекта - успех, а выражение успеха в современном капиталистическом мире - это богатство).

3. Эклектизм (в стремлении не к истине, а к успеху возможно использование и смешение самых разных способов и методик, таким образом, лучшим отражением действительности становится коллаж, музейная коллекция).

4. Анархо-демократизм (непостижимость истины превращает любые объединения, включая государственные, в насилие над свободно мыслящей личностью).

В научном дискурсе намечается тенденция к размеживанию понятий Постмодерн и постмодернизм исходя из того, что Модерн - это то, что в восточноевропейской традиции (особенно в период СССР) принято называть Новое время (с его рационализмом и сциентизмом). Новейшее время с 1917 г. назвали Постмодерном потому, что в политику влились иррациональные составляющие европейской культуры (их анализировали Ницше и Шпенглер). Модернизм - это экстремистское отрицание мира Модерна (его апофеоз - консервативная революция, фашизм, нацизм), а постмодернизм - это не-экстремистское отрицание все того же Модерна. Отождествлять в этом контексте Модерн с модернизмом и Постмодерн с постмодернизмом нельзя. Также следует учесть, что в искусстве модернизма среди группы стилей есть и «модерн» (главным образом в дизайне и архитектуре), но его нельзя отождествлять с Модерном

Постмодерни́зм (фр. postmodernisme - после модернизма ) - термин, обозначающий структурно сходные явления в мировой общественной жизни и культуре второй половины XX века : он употребляется как для характеристики постнеклассического типа философствования, так и для комплекса стилей в художественном искусстве. Постмодерн - состояние современной культуры, включающее в себя своеобразную философскую позицию, до-постмодернистское искусство, а такжемассовую культуру этой эпохи .

История термина

В начале ХХ века классический тип мышления эпохи модерна меняется на неклассический, а в конце века - на постнеклассический. Для фиксирования ментальной специфики новой эпохи, которая кардинально отличалась от предшествующей, требуется новый термин. Современное состояние науки, культуры и общества в целом в 70-е годы прошлого века было охарактеризовано Ж.-Ф. Лиотаром как «состояние постмодерна». Зарождение постмодерна проходило в 60-70-е гг. ХХ века, оно связано и логически вытекает из процессов эпохи модерна как реакция на кризис её идей, а также на так называемую «смерть» супероснований: Бога (Ницше), автора (Барт), человека (гуманитарности).

Термин появляется в период Первой мировой вой­ны в работе Р. Панвица «Кризис европейской культуры» (1917). В 1934 году в своей книге «Антология испанской и латиноамериканской поэзии» литературовед Ф. де Онис применяет его для обозначения реакции на модернизм. В 1947 го­ду Арнольд Тойнби в книге «Постижение истории» придаёт постмодернизму культурологический смысл: постмодернизм символизирует ко­нец западного господства в религии и культуре .

Объявленным «началом» постмодернизма считают статью Лесли Фидлера, 1969, «Пересекайте границу, засыпайте рвы», демонстративно опубликованную в журнале Playboy. Американ­ский теолог Харви Кокс в своих работах начала 70-х годов, посвящённых проблемам религии в Латинской Америке, широко пользуется понятием «постмодернистская теоло­гия». Однако популярность термин «постмодернизм» обрёл благодаря Чарльзу Дженксу. В книге «Язык архитектуры постмодернизма» он отмечал, что хотя само это слово и приме­нялось в американской литературной критике 60-70-х го­дов для обозначения ультрамодернистских литературных экспериментов, автор придал ему принципиально иной смысл.

Постмодернизм означал отход от экстремизма и нигилизма неоавангарда, частичный возврат к традициям, акцент на коммуникативной роли архитектуры. Обосновы­вая свой антирационализм, антифункционализм и анти­конструктивизм в подходе к архитектуре, Ч. Дженкс наста­ивал на первичности в ней создания эстетизированного артефакта . Впоследствии происходит расширение содержания этого понятия с первоначально узкого определения новых тенденций в американской архитектуре и нового течения во французской философии (Ж. Деррида, Ж.-Ф. Лиотар) до определения, охватывающего начавшиеся в 60-70 годы процессы во всех областях культуры, включая феминистское и антирасистское движения.